Интервью Фосбери, который дал свое имя современной технике прыжка в высоту, было опубликовано в газете «Спорт-экспресс».
- В середине шестидесятых о вашем прыжке писали, что он напоминает «рыбу, плюхающуюся на дно лодки».
- Так написала одна местная газета в моем родном Медфорде, штат Орегон. Тогда никто не думал, что этот стиль войдет в историю, получит всемирное признание. Собственно, я тоже так не думал.
Когда я только начал заниматься прыжками, то изучил оба стиля, что были тогда в ходу: "ножницами" и перекидным. Я предпочитал "ножницы", но мой тренер довольно быстро объяснил мне все недостатки этой техники. Я было попробовал прыгать перекидным, но дело не шло. Я топтался на месте в результатах, мучил тренера, сам извелся. Мы поговорили с ним по душам, и тренер позволил мне вернуться к "ножницам". Я начал снова прыгать, но уже несколько в ином ключе. В тогдашнем исполнении мой "флоп" выглядел иначе. Но я посвятил несколько лет работе над техникой, пока, наконец, не представил ее в Мехико. Вот так это и было.
- Вы спокойно пережили насмешки над новым стилем? И были ли они вообще?
- Было всеобщее недоумение, да. И непризнание за этим стилем будущего. Я тренировался в университете Орегона, чувствуя себя особенным, скажем так. Мой тренер разработал для меня специальную программу силовой выносливости. Мы много занимались плиометрикой (система специальных прыжковых тренировок. - Прим. С.Б.) - это сейчас она входит в базовую подготовку прыгунов, а тогда этого, кажется, не делал никто. Так я попал в олимпийский состав сборной США на Игры.
Помню, уже в Мехико немецкие тренеры, увидев, как я прыгаю, говорили мне, что у меня ничего не выйдет. Что все это новомодная чепуха, которая быстро сойдет на нет, как только мои результаты перестанут расти.
- И что вы тогда ответили?
- Что я буду прыгать так, как я хочу и умею. А потом мы подведем итоги. Впрочем, будет честным сказать, что Олимпиаду мне повезло выиграть не только из-за техники. Во-первых, мы с тренером много работали над визуализацией. В те времена об этом вообще мало кто что слышал. Во-вторых, я настраивал – и, в конечном счете, настроил себя на позитивную волну. Это был такой довольно примитивный акт спортивной психологии. Этим занимались Боб Бимон, Ал Ортер, еще несколько человек. Психологов-то как таковых в те времена в спорте не было, поэтому мы все делали сами.
Интуитивно я догадывался и, можно даже сказать, надеялся, что найдутся один-два человека, которые возьмут с меня пример. И это случилось. Но чтобы спустя всего одно поколение это превратилось в общепринятый стиль?! Последний раз перекидным на Олимпиадах прыгали в 1988-м в Сеуле, причем это был десятиборец. Потом перекидной исчез совсем.
Знаю, что европейские тренеры не сразу смогли перестроиться. Для этого им не хватало информации. Я могу их понять - в их распоряжении было лишь несколько фотографий, да газетные вырезки. Они долго не могли понять, зачем нужен разбег по дуге, и так далее. В результате, далеко не все поняли, в чем суть новой техники и как добиться правильного исполнения прыжка - а в конечном счете именно это все и решает.
- Вы не жалеете, что после Мехико ушли из спорта?
- Сейчас это звучит странно, но в те дни система финансовой поддержки спортсменов была слаба. Люди искали стабильный источник доходов. Чем раньше ты шел работать после окончания университета, тем этот доход был выше. И гарантированнее. Разумеется, было немало исключений - вон, Ал Ортер выиграл четыре Олимпиады. Ральф Бостон выступал на трех. Но я вышел из семьи среднего класса со средним достатком. И посчитал, что должен начать работать. Стал инженером.
- Так вы не ответили, жалеете или нет.
- Ах, вы хотите точного ответа? У меня не было ощущения, что я не сделал в спорте чего-то такого, что обязательно должен был сделать. Да, я мог бы прыгнуть выше, чем на 2,24, - сейчас для меня это очевидно. Но я не мечтал с детства стать олимпийским чемпионом. Мне просто повезло, что я им стал. После той победы и того внимания, которое я получил после Мехико, я испытывал колоссальный стресс. Существуй в то время профессия спортивного психолога, все, возможно, сложилось бы иначе. Но нет, мне не о чем жалеть. Я доволен своей карьерой. У каждого своя дорога.
- В начале 90-х многим казалось, что прыжок на 2,50 всего лишь вопрос времени. Но рекорду Хавьера Сотомайора (2,45) в следующем году исполнится 20 лет. Куда же движутся прыжки в высоту?
- В 1978 году я сказал, что своими глазами увижу, как люди прыгают на 2,50. Сегодня даже высота 2,45, такое ощущение, стала для спортсменов серьезным психологическим барьером. То же самое и в женских прыжках, застывших уже много лет на отметке 2,09. На мой взгляд, это прежде всего вопрос соревнований сильнейших с сильнейшими. Вашему Ивану Ухову я пожелал бы как можно чаще выступать против самых лучших соперников. К счастью, я еще жив и от своих слов 1978 года не отказываюсь. Уверен, что рано или поздно прыжки найдут своего Усэйна Болта - кого-то совершенно неожиданного, который сломает барьеры.
- Так, может, это будет сам Болт? Его сейчас в какой только сектор не отправляют. Вы себе можете представить его прыгающим в высоту?
- Не думаю, что его талант простирается так далеко. То, что спринтер может прыгать в длину, - очевидно. Это, так сказать, классическое прочтение. Очевидно для меня и другое - то, что спринтеру по силам "растянуть" скорость на длинную дистанцию. Вплоть до 400 м, пусть эту дистанцию я и считаю самой безжалостной дисциплиной легкой атлетики. Как со всем этим быть Болту? Мы все видели улыбку на его лице, когда он бежал 100 и 200 м. Я не убежден, что ту же улыбку увидим на его лице на дистанции 400 м. Высота? Нет, честно вам говорю, что не вижу его здесь. Но прыжки в длину он попробовать обязан. Более того, я хочу это видеть!
- Недавно вы сказали, что в высоту должны прыгать баскетболисты из НБА.
- Любой, кто видел, как эти ребята умеют прыгать, со мной согласится. Среди баскетболистов есть совершенные феномены. Единственная, но самая важная проблема заключается в деньгах. Ни один игрок НБА не согласится на зарплату легкоатлета. Во всяком случае, американского легкоатлета. Убежден, что во многих видах спорта есть прирожденные прыгуны в высоту, которые могли бы добиться там многого. И наоборот - среди легкоатлетов немало потенциальных звезд других видов спорта. Но чаще всего все решают обстоятельства. Люди занимаются тем, чем занимались многие годы. Тем, чему их учили с детства их тренеры, к чему подталкивали семьи.
- Если смотреть на итоги последних Игр, прыжки в высоту стали "русской территорией". Вы удивлены?
- Действующий чемпион мира в помещении - грек, - уточнил Фосбери. - Нет, я давно перестал чему-либо удивляться. И потом, в России действует отличная система поддержки спортсменов. Они могут не быть близкими друзьями, но на соревнованиях класс показывают - две подряд Олимпиады в мужских прыжках случайно выиграть нельзя. Еще когда я только начинал, Советский Союз стал брать верх над США в прыжках в высоту, традиции которых всегда были сильны в нашей стране. Так вот, мне интересно наблюдать за циклами в спорте. Русские сегодня очевидно доминируют. Хотя мы еще не видели максимума от того же Ухова. Он непредсказуем, он может всех удивить. Да, мне очень интересно, сможет ли Россия выиграть в прыжках третью Олимпиаду подряд. Для меня это один из главных вопросов Рио-2016.
